Режиссерская экспликация 1-2 серии

«ИВАН ГРОЗНЫЙ - БАСТАРД НА ТРОНЕ»

Режиссерская экспликация 16-серийного художественного фильма по сценарию Александра Лапшина «Иван Грозный» (серии 1-6)


Сценарий Александра Лапшина отвечает всем требованиям, которые предъявляет редактура к произведениям исторического жанра. Другой вопрос - что такое исторический жанр, какими границами он располагает? Говоря об этом, нельзя избежать тех проблем, с которыми сталкиваются постановщики. Речь идет о «киногении» или, говоря иначе - о коммерческой составляющей того материала, который ляжет в основу будущего фильма. Здесь не все так гладко, как бы хотелось. Материал добротный, но не современный, масштабный, но не динамичный. Взять, к примеру, речь персонажей. Все герои сценария Лапшина говорят одним языком, что не допустимо. И говор этот какой-то искусственный: то ли крестьянский - из очерков писателей-деревенщиков (Распутина, Абрамова, Шукшина), то ли городской - из прозы перестроечной поры (Сорокина, Пелевина, Татьяны Толстой)… Взглянем на реплики из диалогов Лапшина… «делать наследника», «бесплоден», «зачатки обычной человеческой совести», «воспроизвести на свет», «ваньку валять» и т.д…. Кстати, выражение «валять ваньку» появилось лишь в середине XIX века в среде уголовников и означало оно: притворяться, вводить в заблуждение, юродствовать, прикидываться Иваном, т.е. главой преступного сообщества… Или другой пример: «Да как ты смеешь, червь ничтожный, орать на своего государя?! Кто тебе право дал лезть в мои личные дела?» - так могли говорить персонажи Рязанова и Гайдая, но не Василий III. Тут я, скорее, сочувствую Лапшину. Вопрос не простой - как заставить персонажа изъясняться на языке эпохи, и чтобы речь его, не смотря на архаизмы, была бы понятна современному зрителю. В «Андрее Рублеве», к примеру, герои употребляют лексику XX века, включая в свой словарь, когда речь заходит о полемике Рублева с Феофаном Греком, церковно-славянские обороты. В том же ключе работал со словом и Эйзенштейн. Его Грозный - наш современник. И в том и в другом случае речь стилистически однородна. Подобным же образом следует поступать и с материалом Лапшина. Взять, к примеру, двух персонажей: Елену Глинскую и Ивана IV, ее сына. Глинская родилась в 1508 году и пол жизни, как свидетельствуют источники, провела в Литве. Была воспитана на западный манер, знала немецкий и, очевидно, польский. Ее речь должен быть пересыпана латинизмами. В идеале, будь она помоложе, Глинскую могла бы сыграть Ингеборга Допкунайте с ее прибалтийским акцентом, хитростью и умением нравиться. Елена умна, образованна, когда она стала супругой Василия III ей едва исполнилось 17. Лапшин же заставляет Глинскую говорить языком рязанской девки, которая дальше околицы и носа не высовывала. Или случай с Иваном Грозным. Его речь - сплошной каламбур. Вот, что пишет о ней Д.М.Володихин в своей биографии тирана: «Царь-писатель…нарушает все табу. Говорит так, как никто не говорит…Он соединяет «высокую» церковную лексику и низкую, вплоть до простонародных словечек и площадной брани. Из него хлещут потоки эмоций; эти потоки уничтожают композиционное единство текста, превращая его в хаотическое месиво из цитат, жалоб на неродивых поданных - изменников и корыстолюбцев, манифестацию безграничности монаршей власти, гневных нападок, меланхоличных зарисовок прежней жизни, попыток истинного покаяния и ядовитых стрел покаяния ложного, саркастического» (Д.М.Володихин «Иван Грозный Бич Божий», Москва, «Вече», 2006 год, стр. 181). А вот перевод речи Грозного на современный русский язык: «Увы мне, грешному! Горе мне, окаянному! Ох мне, скверному!.. подобает вам, нашим государям, нас, заблудившихся во тьме гордости и находящихся в смертной обители обманчивого тщеславия, чревоугодия и невоздержания, просвещать. А я, пес смердящий, кого могу учить и чему наставлять? Сам вечно в пьянстве, блуде, прелюбодеянии, скверне, убийствах, грабежах, воровстве и ненависти…Ради Бога, святые и преблаженные отцы, не принуждайте меня, грешного и скверного, плакаться вам о своих грехах…» ( Послания Ивана Грозного, Москва, 1986, стр. 145-147) Думаю, следует тщательнее отнестись к языку персонажей, по возможности, вставлять в их речь пословицы, поговорки, яркие обороты, сочные выражения, которыми так богат русский язык. Все эти исправления следует внести уже в режиссерский сценарий, разумеется, при согласии автора. Теперь о том, что я предлагаю добавить в сценарий, а что из него убрать.



1 СЕРИЯ.

1. Сон.

Глинской 17, а не 19 лет. Необходимо переосмыслить образ Глинской - литовской княжны, а не рязанской девки.

2. Василий II и Соломония.

Изменить образ Соломонии. В отличие от Глинской - светской львицы, обольщающей мужчин, чтобы властвовать над ними, - Соломония скромна и набожна, исконно русский тип женщины, которая не смела поднять глаз на своего суженого, была верна ему до гроба, несмотря на побои и унижения. Соломония не дерзит, не верховодит супругом. Она полная противоположность матери Ивана Грозного.

2. Совет с Митрополитом

Сцену перенести на базарную площадь. Весь разговор Василия III с Даниилом и Максимом Греком должен происходить в царских санях с крышей и дверными оконцами. На базарной площади, среди лотков, торговцев, скоморохов они видят Елену Глинскую, совершающую покупки. Вот она катается на карусели, вот - скользит с ледяной горки. Совет превращается в Смотрины будущей невесты.

4. Насильственное пострижение Соломонии.

Убрать спесь с ее слов, никаких проклятий, гнева, только мольба, только причитания…

5.Свадьба Глинской и Василия III.

Все приготовления перенести на базарную площадь. Рынок пришел в движение. Приказчики царя скупают все, что ни попадя: топор рубит головы осетрам, мясники режут свиней, зеленщики несут корзины с петрушкой, из пекарни по цепочке передают один пышущий жаром каравай за другим…Параллельно с этим шумом-гамом - сцена в светлице, где наряжают невесту. Затем застолье: стелют скатерти, несут яства, вина. Расширить сцену пира. Добавить две сюжетные линии, два взгляда на женитьбу: 1) глазами духовенства: священники недовольны тем, что Василий III порывает с традициями; 2) глазами иноземцев: послы гадают, чем этот брак обернется для Европы. Одни видят в свадьбе попытку московита искать мира с Западом…Другие - его корыстный интерес, желание Василия III потеснить с рынка восточных купцов, чтобы самому поставлять пушнину в Венецию, патоку и корабельный лес в Англию, икру и мед в Ливонию.

6.Венчание в Успенском Соборе.

Чин венчания в Православной церкви тщательно разработан. Особенно когда речь заходит о венчании коронованных особ. Следует в полном объеме показать этот ритуал. Особенно все, что касается песнопений и вопросов митрополита к брачующимся. Здесь же, на мой взгляд, необходимо начать линию князя Ивана Овчины-Телепнева-Оболенского. Князь появляется на площади, запруженной народом, пробивается через центральный вход в Собор, встречается взглядом с Еленой Глинской. Прежде чем ответить митрополиту готова ли она, раба Божья, взять в мужья Василия III, Елена еще раз посмотрит на Овчину, затем скажет: - Да, готова…Князь стрелой вылетит из храма, расталкивая тех, кто пришел поглазеть на церемонию. Зритель должен понять, что Елену и Овчину сблизила страсть, еще до того, как ее приметил, полюбил и приблизил к себе Великий князь. Так, или иначе, но треугольник - Елена, Василий III, Иван Овчина-Телепнев-Оболенский, впервые должен обнажить все свои грани именно в этом эпизоде.

7. Демонстрация невинности невесты.

Следует расширить сцену. Пронос окровавленной простыни, выставленной на всенародное обозрение, нужно перенести за пределы опочивальни царицы - на царское подворье. Здесь уместны комментарии в толпе: - Не осрамился, Васька-то…- А может, это не бабья кровь? - Вот те, раз? А чья же? - Знамо чья…- Выходит, не девица она, Елена?… - Вот и я об чем. Иноземка, она и есть иноземка. Пальчик-то, небось, расковыряла гвоздиком, чтоб не осрамиться. И, пока мужик храпу давал, простынь ту кровью и обагрила…Ха-ха-ха-ха-ха…- Да, тише вы, ироды…Бабья это кровь, бабья…Я девичью кровь за версту чую…

8. Свидание Овчины с Еленой.

После разговора Василия III с митрополитом Даниилом необходима сцена встречи бывших любовников - Елены Глинской и князя Ивана Овчины-Телепнева-Оболенского. Князь тайком пробирается в покои царицы, в руке - нож. Елена напугана. Овчина пылает гневом. Он готов убить изменницу, а затем и себя. Елена смеется, ее забавляет ревность мужчины, которого она отвергла. Неожиданно она делится с Овчиной планами на будущее: - Вот умрет он, Василий, стану одна государить, как королева Английская, а королеве нужен и король, да что б был мил, как ясный сокол, и чтоб краше того сокола никого на свете не было…Тебя, Ванечка, королем сделаю… Хочешь, поди царствовать? Ну, что глядишь, точно сыч?…Режь, коли с ножом пришел… Овчина упадет к ногам Глинской, попросит у нее прощения…Елена простит его, жарко обнимет.

9. После встречи Елены и Овчины - сцена казни на городской площади.

10. Глинская упрашивает Василия III снять опалу с ее дяди.

В беседе юная царица должна предстать пред зрителем в образе Прекрасной Дамs из рыцарских романов. Елена ловко манипулирует Василием, заводя с ним разговор о будущем наследнике. Сын, которого она родит ему, поможет ей, литовке, стать русской и по духу, и по крови…

11. Освобождение Глинского из тюрьмы. Глинский в ногах у Василия III.

12. В Успенском Соборе.

Сцену следует расширить. Когда прихожане заговаривают о сыне, которого, якобы родила от Василия III Соломония, его первая жена, - в разговор вступает Овчина. Ему следует отдать реплики неизвестного: - А ты сына того видела? - Нет…- Вот и закуси язык, если остаться с ним хочешь! (И добавить Овчине следующий текст) - Стадо без быка, что корова без телка…- Молода корова-то…того и гляди отелится…- посмеется кто-то в толпе. - Чтоб отелилась, бык нужен, да с норовом! - ответит Овчина. После этих слов князя, прихожане начинают усердно креститься.

13. В монастыре.

Сцену нужно переделать. Соломония смиренно молится перед иконами в своей кельи. В это время Иван Шигона с молодцами перерывают вверх дном монастырь в поисках ребенка. Вот Шигона распахивает дверь, рыщет глазами по келье, в которой Соломония, не замечая его, продолжает бить поклоны. - Где дитя? - спросит Иван, став на колени перед иконой. - Богу отдала! Вседержителю! - ответит Соломония. - С ангелами он, мой Юрий… К престолу Всевышнего молитвы за нас грешных возносит! - Хорошо, коли с ангелами, - с угрозой в голосе скажет Шигона и выйдет в коридор. Когда дверь с грохотом закроется, Соломония в слезах упадет на пол, чтобы дать волю своим чувствам.

14. У колдуна.

Вектор сцены следует изменить. Колдуну добавить ведьму-жену (мельничиху). Использовать в сцене подлинные заговоры и обереги из русской демонологии (См. А.К.Толстой «Князь Серебряный», «Славянская мифология. Энциклопедический словарь», Москва, «Международные отношения», 2002 год; В.Ф. Райан «Баня в полночь. Исторический обзор магии и гаданий в России», «Новое литературное обозрение», Москва, 2006 год).

Из сцены зритель должен понять, что колдун шарлатан, стремящийся любой ценой угодить царю, чтобы избежать костра, - а вовсе не провидец, каким его рисует Лапшин. Когда Василий III уйдет, колдун раскроет жене свой секрет: все, что он «наплел» Великому - ложь и не более того: зачать ребенка Василий не способен по причине тяжкого недуга: «корень сгнил - древу пропасть»…

2 СЕРИЯ.

1. Роды.

Когда сверкнет молния - все, включая и Великого князя, должны упасть на колени перед иконами. - Царица Небесная, огради мя от скверны и т.д. и т.п. Колдун с женой выходят из мельницы, чтобы встретить бурю, разыгравшуюся над столицей. - Глянь, не иначе, как знамение… - Не иначе, как Антихрист на свет народился…- испуганно скажет жена. - Пять лет уж минуло…Слышь, как лупит, точно языком жалит…Молния ударяет в мельницу. - Господи, Иисусе…- осенит себя колдун двуперстным крестом. Мельница вспыхнет на его глазах, точно языческий костер в ночь на Ивана Купала. - При Драконе сем нам житья не будет, - скажет жена. - Бежим!

2. Письмо Василия III к Елене Глинской.

Сцену следует переделать. Овчина и Елена рады возможности обменяться поцелуями. Благо Великий в отъезде и не может им помешать. Овчина заводит разговор об Иване, которого считает своим сыном. - Дай на сына поглядеть. - Не сын он тебе, Иван! - Почем знаешь? - Сердцем чую… - Сердце твое, что язык ехидны. Сладко поет, да больно жалит. - Чем ты не доволен, князь? - О сыне моем клялась мужу рассказать!.. Меня клялась королем сделать, аль забыла? - Молчи, окаянный… Василия это сын! А что про меж нас было, то забудь!

Вопрос об отцовстве Ивана Грозного в современной науке открыт. Многие ученые убеждены, что претензии Овчины вполне оправданы, хотя прямых доказательств в пользу той, или иной версии никто не приводит. Для меня здесь очевидно другое: возможность показать Глинскую, как умело и хитрого политика, меняющего правила игры, когда этого требуют обстоятельства. Эту сцену должен подслушать мальчик Иван. То, что он узнает о своем рождении, так его ошеломит, что, выбежав в одной рубахе на двор, залитый водой, Иван будет стоять под проливным дождем, пока мамки не хватятся беглеца.

3. Пока Василий на охоте.

Елена Глинская и Иван Овчина-Телепнев-Оболенский занимаются любовью в маленькой бане, что в дальнем углу покоев царицы. Он яростно наступает, точно пытаясь взять реванш за проигранное сражение. Иван, сын Елены, подсматривает за обоими в окошко. Ведро, на котором стоял мальчик, упадет и со звоном покатится по полу. Овчина, встрепенется, бросится к двери, но в прихожей - никого. - Фу ты, нечистая… Овчина закроет за собой дверь. Иван, дрожа всем телом, выглянет из-под тулупа, висящего на медном гвозде. Из-под ног мальчугана, одетых в дырявые носки, выкатит горячая струйка.

То, что я предлагаю, поможет нам раскрыть тайну Грозного. С малолетства Иван IV должен был знать о своем незаконном рождении, вернее слышать эту версию, как от друзей, так и от врагов. Это «знание», или, говоря языком Стефана Цвейга эта «жгучая тайна» - станет мотором всей драматургии картины. Повзрослев, ребенок-бастард будет доказывать миру свое право на «византийское наследство». Очевидно, сомнения в престолонаследии Грозного вызвали у него крайнюю реакцию в виде усиления абсолютизма и введении опричнины против тех, кто бы мог усомниться в его божественном статусе. Думаю, эту рану Грозного следует бередить чаще. Этим мы добьемся сочувствия к тирану со стороны зрителя. А сочувствие - это первый шаг к пониманию.


4. У шатра Великого князя.

Раздетые по пояс дружинники бьются на саблях, чтобы развлечь государя и его свиту. Повара сдирают шкуру с оленя, чтобы зажарить мясо, а остатки бросить на съедение собакам.

5. Елена и Овчина.

Елена причесывается гребешком. Овчина одевается. Неожиданно им овладевает новый порыв страсти, но Елена властно отстраняет от себя любовника: - Остынь, князь… Устала я, всю душу вымотал, Дьявол… - Вот те, на, сама же звала на свиданку…- усмехнется Овчина. - Дурой была…А теперь поумнела. - ответит Глинская. - Забудь, ходок, что про меж нас было. Наигрался и хватит. Овчина поднимется с кровати, подойдет к двери, постоит, затем бросится к Елене, разорвет на ней рубаху, станет жадно целовать Глинскую, заламывать ей руки, обнимать: - Ну, уйти мне, аль остаться? - скажет он, покрывая любовницу поцелуями. - Дьявол, ты Иван, Дьявол, - бессильно ответит ему Глинская. Сын Елены будет наблюдать за происходящим в оконце. Затем, когда Телепнев-Оболенский, одеваясь на ходу, выбежит в сени, Иван спрячется в овчинный тулуп.

6. Болезнь Василия III.

Во время боя дружинников, который с помоста наблюдали Великий князь и его свита, Василию станет плохо. Он попросит Шигону срочно скакать в Москву, чтобы привести ему духовные грамоты своих предков. Сверяясь с ними, он и напишет завещание.

Сцена с занозой, приведшей к заражению Великого князя и его смерти, не нужна вовсе. Смерть на экране интересна своей внезапностью, когда же она длится пол серии - в ней нет нужды.

По той же причине следует убрать все эпизоды с выдавливанием гноя и прочими медицинскими процедурами. В конечном итоге важно не как умирал Василий Ш, а чем обернулась его кончина для Москвы, Европы и восточных окраин.

7. Москва. Покои царицы.

Глинская узнает от дворецкого, что прибыл Шигона и требует ларец, в котором хранятся документы ее мужа. Княгиня прикажет накормить и напоить гостя, пока она сама ни вынесет ему ларец с грамотами.

Вместе с Овчиной она вскроет ларец, прежде чем отдать его Шигоне. - Раз грамоты понадобились, значит плохи его дела. То ли болен, то ли при смерти Василий. Не иначе, как завещание собрался писать, вот отцовы грамоты и затребовал. - А может не отдавать ему ларца? - спросит Овчина. - Нет уж пусть пишет. Знаю я его мысли. «Если умру, удел Елене, как вдове, а Ивану, наследнику - царство… - Ивану? - Да…но только, когда бороду отрастит. А до той поры - Я царица. Захочу казной править буду, захочу вас, холопов, за чубы таскать стану!

8. Шатер Великого Князя.

Шигона привозит ларец в шатер Великого князя. Василий III составляет Завещание в пользу наследника Ивана, сделав Глинскую - свою супругу - регентшей при собственном сыне. Грамоты своих предков Василий III прикажет сжечь, слишком уж не надежным было бы положение его сына при живых Старицких, имеющих, согласно грамотам, равные с Иваном права на престол. Когда огонь проглотит остаток пергамента, Великий князь потребует от Шигоны срочно отправлять его в Москву.

9. Немецкая слобода в Москве.

Иноземные послы обсуждают возможный текст Завещания Василия III. - Скорее всего, Глинская станет регентшей при малолетнем сыне? - Это хорошо. Нужно сообщить Папе об этом Завещании… - Смерть московита развяжет руки Ливонскому Ордену на Севере, и крымскому хану на Юге… - Если Русь падет, направим посольство в Крым…- А если падут хан и Ливонский орден? - Станем продавать московитам свинец для пищалей и порох для пушек. (Смеются) Серия должна закончиться так, как написано в сценарии.