«Зачистка» 4

Юрий Кузин

В ЗАПАДНОЙ ЧАСТИ СЕЛА.

Контрактники идут вдоль дороги. У каждого в руках трофей: кто повесил на ремень кинжал, кто перекинул через плечо ковер, кто несет люстру, а кто горные лыжи с зажатыми в них ботинками. Один Монах идет с пустыми руками, чуть впереди от основной группы.

Торпеда: Эй, Монах! Поможешь нести – возьму в долю.
Монах: Это твой крест, ты его и неси…
Олигарх: Он у нас святой, хоть и расстриженный…
Торпеда: Святой говоришь, а сана лишили. За что?
Чех: За непослушание.
Торпеда (смеется): Он что, не тому яйца отсек?
Чех: Православных не обрезают. Это иудейский обряд.
Торпеда: Ну да? Скажешь…
Бугор: Заткнитесь, уроды. (Громко) Давай, Монах, тискай свой роман.
Хохол: Ты что, устав нарушил церковный?
Монах: Да нет. Просто. Защитил одного монаха. Был такой богослов в Византии, Варлаам. Против него еще Григорий выступал, Палама. А я, этого Варлаама, выходит, как оправдал.
Торпеда: Черт! Ну, надо же?
Бугор: И что, этот твой патлатый, в Бога не верил?
Монах: Трудно сказать. Варлаам учил, что Господь не осязаем и не видим, даже для святых. А, значит, никому не дано увидеть Бога, Света Преображения Господня, Фаворского Света, значит. Никому не дано увидеть. Даже ангелам.
Бугор: Даааааа… суровый мужик, твой Бог.
Монах: Господь справедлив. Он не любит тех, кто дергает его за рукав.
Олигарх: А я в Бога не верю. Нет, что-то там, конечно, есть, в космосе, но только не Будда.
Торпеда: А ты, Хохол?
Хохол: Я? (он на секунду задумывается, передергивает затвор автомата и, повернувшись лицом к солдатам, указывает пальцем на Торпеду, Олигарха и Чеха) – Я верю в троицу: гранатометчик, пулеметчик и снайпер.

В ВОСТОЧНОЙ ЧАСТИ СЕЛА.

Индейцы идут цепью, каждый со своей добычей: кто с ракетками для игры в бадминтон, кто с утюгом в белой упаковке, кто с открытым над головой зонтом, а кто в старинном самурайском шлеме, очевидно, взятом из чьей то коллекции. Разговор идет на чеченском.

Мед: Ракетки. Зачем я их взял? Что мне теперь таскать их всю жизнь?
Ваха: Отдай мне.
Мед: Нет, пойду, верну. Жалко тех мальчишек.
Мед сворачивает в сторону, но дорогу ему преграждает Москвич.
Москвич (по-русски): А я запрещаю! Никогда не возвращай добычи. Чеченцы потому и создали Ислам, что не были сентиментальны, как другие народы.
Асланбек: А нам мулла говорил, что Ислам создали арабы.
Москвич (по-русски): Дурак твой мулла.

Москвич быстрым шагом выходит вперед. Мальчишки переглядываются между собой и догоняют его.

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

От одного дома к другому вприпрыжку бежит босоногий мальчуган и палкой стучит по желтым газовым трубам.

Мальчуган (на чеченском): Хеда, беги! Тебя убить хотят! Руслан Гокаев приехал. Тебя ищет! За кровь брата отомстить хочет! Спасайся, ХЕ-ДААААА!

В ШКОЛЬНОМ МЕДПУНКТЕ.

Хеда с тревогой смотрит на окно с решеткой. Поворачивается к Мачо.

Хеда: Паразит, все-таки нашел меня…
Мачо: Брат того погибшего?
Хеда: Да.
Мачо: Несчастный случай?
Хеда: Нет. Я его убила. Ножом ударила. Двенадцать раз.
Мачо: Двенадцать? За что?
Хеда (опустив голову): Теперь это не имеет значения.
Мачо: Расскажи, как это было…
Хеда (решительно): Обойдешься!
Мачо: Он что, тебя изнасиловал? Ну, ответь - изнасиловал?
Хеда (твердо): Это мое дело, а не твое. Тебя, солдат, это не касается.
Мачо (разозлившись): Нет, касается!

Мачо заводит руки Хеды за спину и с силой сдавливает ей плечи, отчего у девушки тут же темнеет в глазах.

Мачо (яростно): Расскажи, как он тебе вставил? Я имею на это право. У нас теперь все общее: еда, секс, дерьмо! Я хочу знать, как он тебя ОТОДРАЛ? - Ну? - Отвечай! - КАК?

ПЕРВОЕ ВОСПОМИНАНИЕ ХЕДЫ. ДОЛИНА ФАЛЛОСОВ.

Поросший травой холм с двумя десятками мужских каменных органов. Это святилище Тушоли, богини плодородия всех чеченцев. Из-за фаллоса-гиганта выглядывает рябой толстяк с бутылкой пива и бутербродом в руке.

Сторож (по-русски): Она думает, что это был я…Не верь! Я всего лишь сторож…Кобыл-кэры охраняю от баб. (кричит) И вообще, Я – ИМПОТЕНТ!

В ШКОЛЬНОМ МЕДПУНКТЕ.

Хеда качает головой в знак того, что прошлое для нее перестало что-либо значить.

Хеда: Мне было двенадцать, когда это случилось.

ДОЛИНА ФАЛЛОСОВ.

Сторож бежит, петляя между фаллосами. Он задирает вверх голову и защищает лицо руками, точно собеседник, к которому обращены его слова, угрожает ему расправой.

Сторож (по-русски): Не слушай ее! Она все выдумала! Книжек начиталась!

В ШКОЛЬНОМ МЕДПУНКТЕ.

Хеда смотрит на Мачо, не зная, стоит ли ему доверять.

Хеда: Женщина для чеченцев хуже сатаны.

ПЕРВОЕ ВОСПОМИНАНИЕ ХЕДЫ. КВАРТИРА В СТАРОМ КВАРТАЛЕ ГРОЗНОГО. ГОСТИННАЯ.

У телевизора «Электрон» сидят старик в папахе и старуха в платке. Идет прямая трансляция похорон Брежнева. Красная площадь. Траурный кортеж с гробом генсека. У могилы рядом с Мавзолеем стоят члены политбюро. Торжественный голос диктора перечисляет заслуги покойного перед Коммунистической партией и советским народом.

Голос Хеды (за кадром): Я еще не родилась, а в нашем доме уже звучала траурная музыка.

В КОМНАТЕ НОВОБРАЧНЫХ.

Свадебный букет. Подарки. Платье невесты. Из-за отсутствия кровати молодожены придаются любви прямо на полу.

Молодая (на чеченском): Еще! Еще! Возьми меня! Возьми!

В ГОСТИННОЙ.

Стоны из соседней комнаты раздражают старика. Он недовольно поглядывает на дверь, делает громче звук на телевизоре.

В КОМНАТЕ НОВОБРАЧНЫХ.

Под траурный марш Шопена мужчина извергается. Оба кричат так громко, так сладко, что, кажется, нет на свете пары более счастливой, чем эта.

Молодой (на чеченском): Зарема, ложись на правый бок.
Молодая (на чеченском): Зачем?
Молодой (на чеченском): Тогда у нас родится джигит. Торопись! А то сделаешь девчонку! А мне сын нужен! Шамилем его назову!

Молодая делает так, как велит ей муж. Закрывает глаза. Ложится на правый бок.

Голос Хеды (за кадром): Глупые. Они хотели заставить меня сделать то, чего я не желала – родиться мальчишкой.

НА КУХНЕ.

На круглом столе, покрытом белой скатертью, лежит трехлетняя девочка. Она кричит, потому что голая и хочет есть. Рядом доктор со скальпелем и трое пожилых женщин в черных платках. Они придерживают девочку за руки и ноги.

Первая женщина (на чеченском): Сил моих больше нет!
Вторая женщина (на чеченском): Дрянная девчонка! Такая же упрямая, как ее мать.

Доктор, лысый еврей в халате и круглых очках, делает надрез скальпелем на клиторе девочки.

Доктор (картавя): Клитор. Сейчас мы сделаем надрез. Ну, вот и все, никаких рудиментарных признаков противоположного пола.

Рука с пинцетом кладет кусок удаленной ткани на тарелку с марлей. Там тут же образуется кровавое пятно.

Голос Хеды (за кадром): Клитор? На самом деле они вырезали меня, целиком.

ДОЛИНА ФАЛЛОСОВ.

Сторож, тяжело дыша, петляет между фаллосами.

Сторож (по-русски): Обрезание? Когда это было?! При царе Горохе?

ПЕРВОЕ ВОСПОМИНАНИЕ ХЕДЫ. КОРИДОР КВАРТИРЫ.

Доктор надевает пальто. Ему помогает пожилая женщина. Она протягивает ему деньги и саквояж.

Пожилая женщина (по-русски): Спасибо доктор. Приходите еще.

НА КУХНЕ И В СПАЛЬНЕ.

Мать Хеды заворачивает ревущую девочку в простыню, несет в спальню, кладет на кровать. Рядом садится отец. Из-за его спины выглядывают трое стариков в папахах.

Голос Хеды (за кадром): Я чувствовала, что меня наказали. Но не могла понять - за что?

В ШКОЛЬНОМ МЕДПУНКТЕ.

Хеда опять с недоверием смотрит на Мачо, устало качает головой.

Хеда: Я кричала не от боли, а от унижения. Мне хотелось поскорее стать взрослой, чтобы выйти замуж и уехать, не важно - куда и с кем.

ПЕРВОЕ ВОСПОМИНАНИЕ ХЕДЫ. В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Горный участок с одиноко стоящей каменной глыбой. К валуну со всех сторон стекаются девушки. Они по очереди подходят к камню, поднимают подол юбки и прикладывают обнаженные ягодицы к углублению, по форме напоминающему оттопыренный зад. Рядом с глыбой стоят две старухи и прути-ками регулируют движение. Вот девушка, похоже, не дотягивает до эталона.

Первая старуха (на чеченском): Налево.

А другая, напротив, готова к замужеству.

Вторая старуха (на чеченском): Направо.

Затем еще две девушки, и тот же суровый приговор старух: «направо», «налево». Вот к камню подходит худющая девочка подросток и, задрав юбку, пытается дотянуться до углубления. Старуха отгоняет ее прутиком.

Первая старуха (на чеченском): Хеда! А ты куда торо-пишься? О замужестве тебе еще рано думать!
Вторая старуха (на чеченском): Иди, подрасти! Вон, какая худющая…

Девицы отталкивают Хеду, смеются над ней. Хеда стоит в стороне, вытирает слезы ладонью.

Голос Хеды (за кадром): Мне хотелось умереть, но сначала убить их всех, особенно старух.

Хеда расталкивает девиц, подходит к камню и плюет в его темное, покрытое мхом жерло.

В ШКОЛЬНОМ МЕДПУНКТЕ.

Хеда опять смотрит на Мачо.

Хеда: Тогда я и стала думать о ребенке. Неважно от кого. Лишь бы доказать себе, что я чего-то стою.

ДОЛИНА ФАЛЛОСОВ.

Сторож петляет между фаллосами.

Сторож (по-русски): Сумасшедшая. Вместо молитвы, она стала читать Набокова.

В ШКОЛЬНОМ МЕДПУНКТЕ.

Хеда весело пожимает плечами, глядя на Мачо.
Хеда: Я решила, что это поможет мне забеременеть.

ДОЛИНА ФАЛЛОСОВ. ВЕЧЕР.

Смеркается. Дюжина горящих костров очерчивают силуэты каменных глыб, взметнувшихся над густой травой. Группы обнаженных девушек, взявшись за руки, водят хороводы вокруг каменных фаллосов. Мимо них на лошадях скачут мехкари с факелами в руках – чеченские амазонки. В центре, перед каменным фаллосом гигантом, на коленях стоят два десятка обнаженных женщин. Они приехали издалека и просят богиню плодородия помочь им забеременеть. На некоторых жрицах маски с мордами волчиц, клювами птиц, головами змей. Чемто они напоминают изображения египетских богов Осириса, Птаха и Анубиса.

Первая жрица (на чеченском): О, богиня! О, великая Тушоли! Сделай так, чтобы я родила мальчика!

В стороне с книжкой в руках лежит Хеда. Ей двенадцать лет. На ней бейс-болка с козырьком и белый сарафан. Она листает книгу и громко декламирует по-русски.

Хеда: «Она переменчива, она капризна, она угловата, она полна терпкой грации резвого подростка, моя Лолита».
Вторая жрица (на чеченском): О, святая Мада Майрам! Пусть мужчина войдет в меня, пусть оставит во мне свое семя!
Хеда: «Она вздрагивала и подергивалась, пока я целовал ее в уголок полураскрытых губ и горячую мочку уха…».
Третья жрица (на чеченском): О, святая! Пошли мне мужа мудрого как суфий, богатого как президент, и с членом каменным, как «кобыл-кэры»!
Хеда: «Она вонзила в меня свои зубы так сладко, так крепко, что я впитал в себя мятный вкус ее слюны. О, Лолита! О моя Лолита!».

В ШКОЛЬНОМ МЕДПУНКТЕ.

Хеда смущенно опускает голову. Мачо иронично улыбается.

Мачо: Ну-у…А потом?
Хеда: Они взбунтовались.
Мачо: Кто?
Хеда: Бабы. Молиться, видишь ли, я им мешаю.

ДОЛИНА ФАЛЛОСОВ. ВЕЧЕР.

Обнаженные женщины опускают, воздетые к небу руки и смотрят в сторону Хеды.

Первая жрица (на чеченском): Хочет ребенка? Будет у нее ребенок!

Женщины толпой идут к Хеде. Окружают ее. Из-за фаллоса выходит рябой толстяк с бутылкой пива и бутербродом в руке.

Вторая жрица (на чеченском): Проучи ее!

Толстяк запихивает в рот остатки бутерброда. Хеда в ужасе видит, как он избавляется на ходу от рубашки, брюк и в одних трусах подходит к ней.

Третья жрица (на чеченском): Будешь знать, соплячка, как осквернять святилище.

Хеда пытается пробиться сквозь кольцо из обнаженных тел. Но тщетно. Она падает навзничь и отползает к фаллосу.

Хеда (на чеченском): Не подходи! - Я закричу! - Не смей! МАМАААААААААААА!!!

В ШКОЛЬНОМ МЕДПУНКТЕ.

Хеда закрывает лицо ладонями, затем резко отнимает руки и с натянутой улыбкой смотрит на солдата.

Хеда: Тысяча и одна ночь…
Мачо: Аааааа?
Хеда (опередив его): Хочешь знать, сколько раз он в меня вошел? Двенадцать. Не знаю зачем, но я считала. Может, чтобы не думать о боли? Или не сойти с ума, как Офелия…
Мачо (сочувственно кивая): А дальше?
Хеда: Дальше? (она задумывается, точно пытаясь припомнить, как это было) Дальше - СЧИТАЛ ОН!

ДОЛИНА ФАЛЛОСОВ. ДЕНЬ.

В центре святилища с двумя десятками покосившихся фаллосов стоят Хеда и сторож. Хеда разбивает бутылку о валун и ударяет острым концом сторожа. Всего она бьет его двенадцать раз. Сторож прижимается спиной к фаллосу и с удивлением считает каждый удар.

Сторож (на чеченском): Раз… два… три…четыре…
пять…шесть…семь…восемь…девять…десять…одиннадцать…

Хеда ударяет еще. Сторож падает к ногам девочки, так и не произнеся последней цифры. Порыв ветра вздымает подол сарафана, обнажая дрожащие коленки Хеды с запекшейся на них кровью.

Хеда (на чеченском): Двенадцать!

Она бросает в траву осколок от разбитой бутылки.

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ. В ДОМЕ № 8.

Дверь с шумом открывается внутрь, и в прихожую вваливаются солдаты.

Торпеда: Кто из вас черная Фатима? Ты, а может ты?

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ. В ДОМЕ № 9.

В другой дом, выбив прикладами замок, вламываются индейцы.

Ваха (на чеченском): Где солдат!? Уже накормили его? Напоили?

В ШКОЛЬНОМ МЕДПУНКТЕ.

Мачо кладет в рот горсть таблеток и запивает их водой.

Хеда: Мачо, теперь твоя очередь. Расскажи, почему ты не можешь кончить?

Мачо едва не захлебывается. Он ставит стакан, вытирает тыльной стороной ладони мокрые губы.

Мачо: Мне нечего рассказывать. Извини…
Хеда хватает его за ворот куртки и встряхивает несколько раз.
Хеда (в ярости): Врешь! Заставил меня раздеться, а сам в кусты?! Ублюдок! Вынимай свой стручок и катись!
Мачо: Не могу! - Я же объяснил тебе, у меня эрекция!
Хеда: Эрекция? Она, что у тебя, вечная? Кончай в меня и уматывай! Сукин сын! - УБИРАЙСЯ!

ВНУТРИ ДОМА № 8.

Бугор идет по галерее комнат, целясь из автомата в каждый угол…

ВНУТРИ ДОМА № 9.

Лом-Али с пулеметом в руках подходит к туалету, толкает ногой дверь…

В ШКОЛЬНОМ МЕДПУНКТЕ.

Мачо выплескивает воду из стакана в лицо Хеде.

Мачо (в гневе): Почему я не кончаю? Я сам бы хотел это знать! Сам! Я не смог сделать ребенка своей жене. У меня мертвые сперматозоиды. И в Чечню я приехал, чтобы подохнуть. Как животное. На кладбище животных!