«Зачистка» 11

Юрий Кузин

ПЕРВОЕ ВОСПОМИНАНИЕ ХЕДЫ. ДОЛИНА ФАЛЛОСОВ.

Старинное чеченское кладбище. Мачо бежит мимо каменных надгробий. Его преследует Хеда.

Хеда (тяжело дыша): Стой, паразит! Вернись! Туда нельзя входить мужчинам! Нельзя!

Мачо входит в долину с торчащими из земли фаллосами.

Мачо: Что уставились?

Из-за глыбы-гиганта выходит рябой толстяк с бутылкой пива в руке.

Сторож (по-русски): Эй, абрек, я гляжу, ты пришел помо-литься? Тебе какой? Этот член? Или может – тот?

Мачо с ехидной улыбочкой достает из кармана брюк перочинный нож.

Мачо: Сам догадайся.

Мачо раскрывает лезвие на ноже. Толстяк смотрит на свою ширинку – она расстегнута, бросает бутылку, застегивает штаны. Мачо наступает. Толстяк пятится, затем бежит, петляя между фаллосами. Мачо не отстает.

Сторож (по-русски): Это она! Она виновата! Богиню оскорбила! Женщин разогнала! Детей нет! Мужей нет! Вот и решили проучить! Они решили! Я не решал! Я импотент! Пощади, парень! Он у меня не каменный! КРОВЬЮ МОЖЕТ ИСТЕЧЬ!

Толстяк падает. Мачо склоняется над лежачим. Мы видим только лицо сол-дата и лишь догадываемся о его действиях. Протяжный визг. Мачо поднимается, вытирает окровавленное лезвие. Со спины к нему подбегает Хеда. Сердито качает головой.

Хеда: Пирогов!

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Монах и Москвич идут по деревне охваченной огнем. Они перезаряжают на ходу оружие, направляясь в сторону здания барачного типа.

Монах: Парень, ты в Господа веришь?
Москвич: Верю. В Аллаха.
Монах: Не-ет. - В Господа?
Москвич: А что, кроме Аллаха есть еще Бог?

Монах с подозрением смотрит на Москвича, вставляет рожок в автомат, передергивает затвор.

Монах: Сейчас мы это узнаем!

Он открывает стрельбу по бараку, до которого остается каких-нибудь двести метров.

В ШКОЛЬНОМ СПОРТЗАЛЕ.

Пули выбивают стекла на окнах и застревают в плакатах с фигурами спортсменов. Мачо закрывает ладонью лицо Хеды.

Хеда (испуганно): Обними меня. Крепче!

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Монах и Москвич широкой походкой идут в сторону школы. В руках автоматы.

Монах: ГОСПОДЬ!?? Готовься, кунак! Сейчас ты Его увидишь!

Монах открывает огонь по школе.

В ШКОЛЬНОМ СПОРТЗАЛЕ.

Пули рикошетят от гирь, штанги, спортивных снарядов, вздыбливают полы, разрывают в щепки ребра шведской стенки. Пыль с потолка падает на головы Мачо и Хеды. Они отряхиваются, помогая, друг другу.

Хеда: Спасибо, Мачо!
Мачо: За что, Хеда?
Хеда: Ты вытащил из меня занозу.
Мачо: Ты о том стороже? Об импотенте?
Хеда: Да. Все эти годы я только о нем и думала.

Мачо с улыбкой смотрит на Хеду, поправляет ей волосы.

Мачо: Спасибо, Хеда!
Хеда: За что, Мачо?
Мачо: Ты вогнала в меня занозу. Нет, кроме шуток. Теперь мне и больно и совестно. Даже не знаю, чего больше – боли или стыда?
Хеда: Выходит, ты помог мне, а я – тебе?
Мачо (тяжко вздохнув): Выходит…

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Монах и Москвич вышли напрямую к школе.

Москвич: Ну, и где же твой ГОСПОДЬ?
Монах: Хочешь его увидеть? Ладно! Только закрой глаза, чтобы не ослепнуть!

Монах открывает огонь по школе.

В ШКОЛЬНОМ СПОРТЗАЛЕ.

Пули свистят над головами Мочо и Хеды. Девушка с какой-то тоской смотрит на стену, израненную осколками, печально опускает лицо и вновь вскидывает глаза полные решимости.

Хеда (жестко): Давай прощаться.
Мачо: Уже?
Хеда: Нечего тянуть резину.

Мачо целует Хеду в щеку.

Мачо: Пока, Цветаева…

Хеда целует Мачо в лоб.

Хеда: Пока, Лао-Цзы…

Хеда с любовью и лаской заглядывает ему в лицо, закрывает глаза, подстав-ляет губы. Мачо нежно касается кончиками пальцев ее волос, шеи, лба, крыльев носа, дрожащих от волнения губ. Они целуются.

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Монах и Москвич садятся на бетонный колодец в десяти метрах от школы. Монах отсоединяет свой магазин, вынимает из кармана гроздь патронов, протягивает Москвичу.

Монах: Держи, парень…Перезаряди.

Москвич неловким движением роняет патроны в колодец.

Монах (с досадой): Что ж ты, кунак!?

Оба заглядывают через край колодца. Это бетонная шахта округлой формы, где из глубины торчат врытые в землю колья с остроконечными вершинами.

Москвич: Я полезу.

Монах: Шею свернешь! Здесь метров тринадцать, если не больше…

Москвич бросает в глубь шахты конец веревки. Другой конец отдает Монаху.

Москвич: Тринадцать метров, тринадцать имен Аллаха.

Москвич перелезает через край колодца и спускается в шахту.

Монах: Вернись, парень! Слышишь? Вернись!!!
Москвич (строго): Не мешай!

Он ныряет в черную бездну, отталкиваясь ногами от круглых стен колодца. Одно касание – одно имя Аллаха.

Москвич: ар-Рахман…
Эхо: Милостивый…
Москвич: ар-Рахим…
Эхо: Милосердный…
Москвич: ал-Малик…
Эхо: Царь…
Москвич: ал-Куддус…
Эхо: Священный…
Москвич: ас-Салам…
Эхо: Мирный…
Москвич: ал-Мумин…
Эхо: Верный…
Москвич: ал-Мухаймин…
Эхо: Охраняющий…
Москвич: ал-Азиз…
Эхо: Могучий…
Москвич: ал-Джаббар…
Эхо: Могущественный…
Москвич: ал-Мутакаббир…
Эхо: Превосходящий…
Москвич: ал-Халик…
Эхо: Творец…
Москвич: ал-Бари…
Эхо: Создатель…
Москвич: ал-Мусаввир…
Эхо: Образователь…
Москвич: ал-исм ал-а Заааааааааааааааааааам (эхо) *

Монах падает на спину, сжимая в руках ослабевший конец веревки. Быстро встает, заглядывает в колодец.

__________________________________________________________________
* ал-исм ал-а зам – в основном у суфиев считается главным, величайшим именем Бога, которое известно только пророкам.

Монах (кричит): Держись, кунак! Сейчас я тебя вытащу!

Монах обвязывает себя веревкой. Он ищет, куда бы привязать конец. Замечает старух, женщин и детей. Они появились точно из-под земли и пытаются затолкать солдата внутрь шахты.

Монах (кричит): Прочь, ведьмы! Прочь, Сатана! Гореть вам в гиене огненной. ГОРЕТЬ!

Монах повисает на внутренней стенке колодца, в то время как женщины и дети методично уродуют его пальцы мотыгами и цепями.
Монах (в ярости и отчаянии): Аааааааааааааа… Я знаю, вы ангелы! Это Господь прислал вас ко мне! (кричит изо всех сил) Госпоооооооооооооооооооодь…(эхо)

Монах падает в шахту. Женщины уступают место седобородому шейху с папахой и длинным шестом. Это Кунта-Хаджи. Тот самый ободранный старик, которому Монах помогал рыть могилу. Кунта-Хаджи светит фонариком в глубь колодца. Лицо Монаха. Губы его едва шевелятся, в глазах, еще хранящих тепло жизни, скользит луч света от фонарика.

Монах (шепотом и по слогам): Ви-жу…

Камера поднимается вверх, оставляя в глубине колодца Монаха и Москвича. Их трупы насажены на колья. Сверху, облепив кольцом края шахты, на мертвых смотрят равнодушные палачи.

В ШКОЛЬНОМ СПОРТЗАЛЕ.

Мачо и Хеда сидят в центре зала на матах. Хеда первая выходит из оцепенения и поднимает голову.

Хеда: Тихо как.
Мачо: Дают наговориться перед смертью…

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Деревня охвачена огнем. По тропинке, петляющей между горящими домами, бежит босоногий мальчик и стучит палкой по желтым газовым трубам.

В ШКОЛЬНОМ СПОРТЗАЛЕ.

Мачо прядет головой, точно лошадь, дремлющая в деннике. Хеда дергает его за ворот куртки.

Хеда: Слышишь?
Мачо (открыв глаза): Нет…

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Из пекла появляются какие-то тени. Кто, отбросив дерн, вылезает из-под земли, кто из своего зиндана, кто из цистерны, откинув крышку, а кто, набросив одеяло, из подвала своего дома, взметнувшегося над землей черным догорающим остовом. Возникнув, как гномы из подземелья, тени обретают лица, становясь старика-ми в папахах с посохами и кинжалами, старухами в платках, женщинами с младенцами и детьми. Где-то стучат тамтамы, призывая единоверцев на зикр в честь победы.

В ШКОЛЬНОМ СПОРТЗАЛЕ.

Мачо и Хеда прислушиваются к ударам.

Хеда: Барабаны?
Мачо (тяжко вздохнув): Готовятся!

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Сотни три сельчан, защитивших деревню от мародеров, стекаются со всех сторон к школе. С высоты птичьего полета эта картина напоминает рисунок, где от солнца исходят лучи в разные стороны. Одну из колонн возглавляет седобородый старик с посохом для зикра. Это Кунта-Хаджи.

В ШКОЛЬНОМ СПОРТЗАЛЕ.

Мачо и Хеда приподымаются на матах. Сквозь окна, забранные решеткой, виден двор, на котором собираются жители.

Хеда: Это наши, деревенские.

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Школу берут в плотное кольцо. Мальчишки хватают с земли камешки и обстреливают ими окна школы.

В ШКОЛЬНОМ СПОРТЗАЛЕ.

Мачо и Хеда приседают на маты.

Хеда: Я боюсь!
Мачо: Кого? Мальчишек? В их возрасте я только и делал, что бил стекла в школе.

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Старики бегут друг за дружкой, вовлекая толпу в гигантский круговорот вокруг школы.

В ШКОЛЬНОМ СПОРТЗАЛЕ.

Мачо и Хеда, сидя на матах, следят за толпой.

Мачо: Что они делают?
Хеда: Молятся.
Мачо: На танец похоже…С хороводом.
Хеда: Зикр это и есть танец, только священный.

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Несколько женщин и детей рогатинами подпирают входную дверь школы, а другую, запасную дверь, забивают досками.

В ШКОЛЬНОМ СПОРТЗАЛЕ.

Мачо и Хеда смотрят по сторонам, пытаясь определить откуда доносятся удары.

Мачо: А может, они не знают, что мы здесь?
Хеда: Знают. Это написано на их лицах.

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Мальчишка лет десяти бросает зажженный факел на крышу школы, другие дети подносят к стене охапки соломы и поджигают их горящими головешками.

В ШКОЛЬНОМ СПОРТЗАЛЕ.

Мачо несет Хеду к двери, ведущей из спортзала на улицу, стучит в нее, пытается вышибить ногой.

Мачо (досадно): Заперта.
Хеда: Огонь! Они подожгли школу!
Мачо: Как подожгли? Почему?

Мачо подходит к зарешеченному окну, пробует на прочность прутья, но результат тот же.

Мачо (кричит): Эй!? Граждане чеченцы! Прекратите немедленно! Здесь нет ваххабитов! Здесь люди!!! Черт бы вас всех побрал! (Хеде) Скажи им, что-нибудь!
Хеда: Что?
Мачо: Что хочешь, только на чеченском!

Хеда с какой-то грустью смотрит в окно, на бегущую в священном экстазе толпу, и поворачивает лицо к Мачо.

Хеда: Думаю, солдат, они меня не поймут…

В ВЫСОКОГОРНОМ СЕЛЕ.

Гигантский хоровод свадебным кольцом сжимает пространство вокруг школы. Женщины и дети подносят свежие дрова, доски и бросают их в горящее здание. Огонь охватывает стены, крышу, столб черного дыма вздымается в небо, точно факел над жертвенником.

В ШКОЛЬНОМ СПОРТЗАЛЕ.

Мачо и Хеда, щурясь от жара, сидят на спортивных матах. Пламя подбирается к ним со всех сторон.

Мачо: Черт, не думал, что умру, как протопоп Аввакум.
Хеда: Придумай что-нибудь! Ты же мужчина!
Мачо: Что?
Хеда: Возьми меня!.. Ну, Мачо? - Сделай мне ребенка!
Мачо: Сумасшедшая!
Хеда: Не хочешь?
Мачо (в ярости): Не могууууу!

Хеда разрывает на себе рубаху, обнажив обе груди.

Хеда: Тогда читай… Я твоя книга!

Хеда запрокидывает голову, выгибает дугой спину.

Хеда (кричит): Что, струсил?